Я, конечно, не перестану смотреть эти дебаты, но стоит признать, что вторую неделю подряд тратить два ночных часа на телевизор – это утомительно, и на этапе полуфиналов я включаю «Дождь» уже без такого восторга, как в первую неделю. В привычку это так и не вошло, и честнее будет$CUT$ сказать, что это обязанность, и что я, как мне кажется, обязан это смотреть. Когда дебаты закончатся, вздохну с облегчением – ух ты, полночь, а я свободен.

Отсутствие свободной политической дискуссии на нашем телевидении под сомнение, кажется, не ставит никто вообще, но (и, видимо, это какой-то очень важный закон дефицита), если вдруг что-то, чего до сих пор не хватало, появляется в избытке, счастья это тоже не приносит. Дефицит – это все-таки еще и привычка жить без того, чего не хватает. Дебаты на «Дожде» показали, что эта привычка за последние годы сформировалась у многих.

В том числе и у тех, кто дебатирует. Когда в первый день полуфиналов ведущий Демьян Кудрявцев затеял игру в «большое правительство» и стал задавать какие-то конкретные вопросы про пенсии и про налоги, почти все кандидаты даже не стали скрывать своей растерянности по поводу этих вопросов, иногда даже просто отказываясь на них отвечать, а те, кому полуфинал только предстоял (например, Ксения Собчак и Алексей Навальный) стали возмущаться в твиттере – мол, такие сложные вопросы требуют подготовки, и о них надо предупреждать хотя бы за сутки до того, как они будут заданы. Я не уверен, что вопрос о плоской или прогрессивной шкале подоходного налога требует дополнительной подготовки; в переводе на человеческий язык «сутки на подготовку» значит «сутки на то, чтобы сочинить свою позицию, которой пока нет». Если человека ставит в тупик вопрос о реформе полиции, значит, человек просто никогда не думал о реформе полиции, и содержательная дискуссия таким образом превращается в классическое студенческое: «Конспект есть? Сейчас докурю, пойдем сдавать»

Прямой зависимости между степенью подготовки кандидатов и тем, насколько интересно смотреть дебаты, все-таки нет. Националист Бондарик, обвиняющий ведущего Сапрыкина в том, что его руководство находится за пределами России, – это зрелищнее, чем экономист Илларионов, отказывающийся отвечать на задание ведущего Кудрявцева. Но в этом как раз ничего ненормального нет, политика никогда не бывает академической. Что неприятнее – таких кандидатов, как Бондарик или, скажем, Радостева (она сказала муниципальному депутату Максиму Кацу, что Владимир Путин готов поцеловать его в животик), то есть тех, которые запомнились бы хоть чем-то, – их гораздо меньше, чем можно было бы ожидать. Организаторы выборов, «Дождь» и, между прочим, не любимые многими узнаваемые ветераны протестного движения и просто медийные личности (мои друзья «евросоциалисты» Сергей Смирнов и Павел Пряников сказали много недовольных слов о своих оппонентах Сергее Пархоменко и Михаиле Шаце, но нельзя отрицать, что желающих послушать Смирнова без Пархоменко и Пряникова без Шаца было бы несравнимо меньше, чем с ними), предоставили двум с лишним сотням активистов близкую по нашим меркам к совершенству инфраструктуру, и в прямом эфире выяснилось, что очень многим эту инфраструктуру просто нечем заполнить. В условиях, когда избиратель должен поставить галочки напротив сорока пяти фамилий, а не одной, стопроцентные шансы на попадание в Координационный совет появляются у каждого, кто сделает хоть что-то, чтобы приподняться над общим уровнем, близким, увы, к нулю.

Комментарий – сотрудника ИД «Коммерсантъ» и кандидата в Координационный совет оппозиции - Олега Кашина.