В 2013 году в Сети появилась одна из самых неоднозначных книг о современном российском телевидении — «Мои останкинские сны и субъективные мысли». Автор — Эльхан Мирзоев, рассказывает о своей, сравнительно недолгой работе на федеральных телеканалах и о «системе» в целом. Представляем вашему вниманию наиболее яркие отрывки из книги.

Для меня это было очень серьёзно. Наверное, это выглядит глупо, меня вообще тянет на глупые поступки. Но я ведь принял решение...

Ради этого я готов был дать взятку и быстро прописаться в Университетском округе Москвы. Уйти с НТВ — зачем мне эта работа: здесь уже всё понятно! — и работать обычным честным агитатором. Ну, например, раздавать листовки у метро, не спать по ночам и мастерить самодельные плакаты, обходить квартиры местных избирателей — бесплатно! Ходить на любые митинги, даже если потом пришлось бы ходить по врачам, или даже лежать в больнице. <...>

Однозначно, я воспринимал это всё серьёзно. Почему-то получилось не так, как я ожидал.

В конце лета 2005 года в Москве помпезно началась кампания «Ходорковского — в депутаты Госдумы!» Избирать экс-олигарха планировалось от Университетского одномандатного избирательного округа № 201 Москвы.

Вообще-то это были довыборы. Так как представляющий в Госдуме интересы жителей этого округа с 2003 года Михаил Задорнов досрочно сложил свои полномочия парламентария и был поставлен руководить «Внешторгбанком-24», ЦИК России назначил дополнительные выборы депутата на 4 декабря 2005 года. Михаил Ходорковский тогда находился в СИЗО «Матросская Тишина». Мещанский суд Москвы приговорил его к 9 годам тюремного заключения, но так как приговор ещё не вступил в силу — его адвокаты обжаловали решение суда первой инстанции в Мосгорсуде — заседание судебной коллегии было назначено на сентябрь, — экс-глава ЮКОСа имел полное право выдвинуть свою кандидатуру в органы государственной власти.

Первым — по его собственным словам — кому эта гениальная идея пришла в голову, был очень импонирующий мне как человек, как человек-политик (но отнюдь не как политик) Иван Стариков, секретарь федерального политсовета СПС, отличительная черта которого — стабильно грустный взгляд. Такие же грустные глаза я видел у молодых ассириек, особенно когда рядом стоят и напрягаются молодые ассирийцы. Думаю, когда уважаемого эспээсовца посетила эта идея — на миг его глаза повеселели.

Наверное, это происходило так. Московский летний вечер. Убогий спальный район. Жарко. В одной из квартир пятиэтажной хрущёвки открыты все окна. Бывший депутат Госдумы и замминистра экономики России Иван Валентинович, одетый в любимую старую майку-алкоголичку, сидит на кухне и, в ожидании ужина, листает «Советский энциклопедический словарь» 1987 года выпуска. И вот когда он перечитывал статью про катаракту, вдруг его осенило: «Эврика!», — произнёс он про себя, и Иван Валентинович заулыбался губами и глазами. Родные удивлённо посмотрели на главу семейства и обомлели: дети стали перешёптываться, тёща уронила кастрюлю с макаронами себе на ногу, за стеной у соседей сбоку онемел громко плакавший ребёнок, а сосед сверху забыл закусить огурцом. Даже деревья за окном перестали шевелить ветвями. Жена прошептала: «Ты что, дорогой?» и всхлипнула. А Иван Валентинович громко захлопнул толстую книгу и, не ответив супруге, пошёл кому-то звонить...

31 августа экс-олигарх публично объявил о своём решении идти в Думу.

В недовольных властью массах начался ажиотаж. Неожиданно проснулась надежда. Ведь это и в правду была хорошая идея — ЦИК просто не мог бы препятствовать Ходорковскому в регистрации кандидатом — он же имеет право! Правда, если бы за идеей стояла бы реальная сила. Настойчивость и принципиальность гражданского общества. Любая идея — в виде мысли, в виде обычая, либо будь то какой-нибудь закон, гражданский или уголовный, либо идеология, даже религия — опирается на поддержку в той или иной социальной среде: будь то камера заключённых, группа единомышленников, сельская община, либо географическая область, государство или всё человечество. Идея как семя, зерно — чем благоприятнее среда и почва, чем лучше за ним ухаживают, тем здоровее, красивее и щедрее становится вырастающее из него растение, организм.

Не знаю, на что рассчитывали люди, относящие себя к лидерам оппозиции к путинскому режиму. Они заранее вдруг посчитали себя победителями.

Единственный человек, который в этой истории поступил мужественно — это был сам Ходорковский. Согласие выдвинуть свою кандидатуру принесло ему только головную боль в виде дополнительного давления со стороны власти. Да, позиция у него была беспроигрышная: постарается ЦИК не зарегистрировать его кандидатом — следовательно, кремлёвские не уверены в себе (раз бьют, стало быть, боятся), а если зарегистрирует — то Ходорковский выиграет выборы. Но, согласитесь, для такой игры тоже нужно обладать храбрым сердцем...

В начале сентября креативный автор Иван Стариков создал «Инициативную общественную группу по выдвижению Михаила Ходорковского в депутаты Госдумы». Сам эспээсовец стал её главой. На этом его креатив закончился. Когда я увидел список людей, которые добровольно взяли на себя ношу членов этой группы, вздохнул и позвонил знакомому, обещавшему мне прописку на Мичуринском проспекте (с ещё одним важным документом) за 40 тысяч рублей, и попросил подождать. В списке были: люди, перед которыми можно склонить голову — например, правозащитник Людмила Алексеева; люди, имеющие чёткую позицию — например, «яблочник» Андрей Пионтковский и лидер НБП Эдуард Лимонов и такие, которые столько лет не могут пустить себе пулю в лоб — например, «журналист» Сергей Доренко. Ну, ещё много людей как с полярными, взаимоисключающими взглядами, так и с разной степенью загаженности их совести. Для ещё большего разнообразия там не хватало ветерана XX века Валерии Новодворской — не знаю, может, потому, что в молодости она была очень красива. Это инициативная группа или балаган?

Но надо было ещё раз всё проверить.

Вечером 12 сентября в Новопушкинском сквере должен был пройти митинг под названием «Солидарность с политзаключёнными Михаилом Ходорковским и Платоном Лебедевым». Организаторы отрицали связь с историей с довыборами в Госдуму, но лишь для того, чтобы выпросить разрешение провести это мероприятие.

Я напросился на эту съёмку от НТВ.

Если бы не правительственные чиновники, этот митинг прошёл бы незаметно. Вообще, так часто яркими становятся те люди и те события, на которые вдруг оказывается направлена перепуганная ненависть кремлёвского креатива. А, может, им тоже надо обосновать выделенные и разворованные средства?..

Маленький Новопушкинский сквер был разделён милицией на две части металлическими ограждениями и небольшой «нейтральной полосой», где, постукивая по своим коленам дубинками, расхаживало несколько омоновцев со специальным выражением лица. В один «загон» запускали тех, кто позиционировал себя как правозащитники и пришёл «потребовать освобождения политзаключённых Ходорковского и Лебедева», да и вообще «обратить внимание властей и общества на проблему соблюдения в России конституционных прав и свобод». А в другой — молодых людей студенческого вида в футболках с изображением тюремной решетки и надписью «МБХ — в тюрьму!» Оказалось, их акция тоже санкционирована префектурой ЦАО и именно в это время и в этом же месте. Предполагалось скучное мероприятие, а получился постмодернистский перфоманс.

Вначале, до начала митинга, студенты вели себя тихо, видимо, ожидая указаний, свою партийную принадлежность называть отказывались. А потом повытаскивали дудки футбольных фанатов и стали в них гудеть. Нашлись у них и фабричные растяжки с текстовыми вариациями лозунга «МБХ — в тюрьму!», которые они ещё и выкрикивали, когда уставали гудеть.

Противоположный лагерь был какое-то время в нокдауне. Вместо того, чтобы благодарить молодых оппонентов, оказавшихся членами «Молодёжного единства», правозащитники кинулись спорить с милицейским начальством, трясти перед ними своим разрешением от префектуры. Как же так — они тут заготовили длинные, обстоятельные речи об «использовании правоохранительных и судебных органов страны в политических целях», а также про «репрессивную политику властей и нарушение ими гражданских прав и свобод», а тут им портят всю лекцию — мол, их выступления не слышно в этом шуме.

— Это провокация и против организаторов, и против милиции, — кричал на камеру уважаемый мною правозащитник, глава общероссийского общественного движения (ООД) «За права человека» Лев Пономарёв. — Когда политический противник не может ни говорить, ни аргументировать свою позицию, когда он оппонирует мычанием, — это доказательство политической импотенции.

И телекамеры снимали наглядно демонстрируемое громкое доказательство политической импотенции.

Принесли мегафон. Но то, что в него кричали, невозможно было разобрать — получался какой-то визг, скрежет и становилось очень смешно. Минут через двадцать отложили в сторону мегафон.

Теперь те, кто был за Ходорковского, были в отчаянии, в ярости. Я думал, что вот-вот они пойдут в атаку — начнут бить противников отобранными у омоновцев дубинками. Ну, или же затолкав и тех, и других в милицейские автобусы, покатят их по Тверской улице до Красной площади. Но единственный инцидент с использованием физической силы правозащитники допустили против трёх активистов Евразийского союза молодежи. Так как у этой организации Александра Дугина размытая идеология, парни не смогли мотивировано объяснить своё присутствие в рядах сторонников Ходорковского. И последние стали таскать их по асфальту, рвать на них «косухи», мотивируя эти далёкие от гуманизма действия фразами: «Бей этих с..-провокаторов!», «Получи, падла, за Кремль!» и т.д. «Евразийцев» спасли омоновцы, затолкав в милицейский автобус.

И только когда прошёл один из отведённых на митинг двух часов, до «ходорковцев» наконец-то дошло. В противовес лозунгу «МБХ — в тюрьму!» они стали скандировать «МБХ — в Госдуму!» и «Свобода! Свобода! Свобода!» Кроме того, у некоторых правозащитников в карманах нашлись свистки. Зачем они им нужны в обычной жизни, непонятно, — а может, кто-то за ними сбегал, — но правозащитники стали в них свистеть на всю Пушкинскую площадь. Так прошла вторая часть мероприятия.

Однозначно, событие удалось. Только вот было какое-то странное чувство... Взрослые люди из двух «загонов» стоят друг напротив друга, надрывая связки и лёгкие, дуют в свистки и дудки, выкрикивают лозунги. Милиция не вмешивается, прохожие спешат по делам. Было в этом что-то символическое. Как будто отражало происходящее на всей общественно-политической арене России.

Обе стороны стали расходиться. Почти все выглядели довольными.

Я нашел Ивана Старикова и отвёл его за милицейский автобус под видом интервью.

— Зачем нужно Ходорковскому идти в Думу? И почему Вы его поддерживаете?

— Это нужно в первую очередь нам, россиянам. Это нужно Думе — Михаил Ходорковский независимый политик. Он будет там говорить правду, а не нажимать кнопки по указанию из Кремля. Людям станет интересна работа парламента. Это нужно и Путину. Потому что «дело ЮКОСа» в первую очередь ударило по имиджу Путина, как интеллигентного, прозападного, адекватного политика. Я уверен, президент сейчас горько сожалеет и проклинает тот день и час, когда дал «добро» на это уголовное дело...

— Да ладно. Вы так думаете?.. — вырвалось у меня.

— Да! Да! — безрадостно подтвердил Стариков и неубедительно добавил. — Потому наш лозунг: «Выберем Ходорковского — поможем Путину!»

Я нетерпеливо дёрнулся и напугал и Старикова, и своего оператора.

— Давайте откровенно. Вы действительно собираетесь идти до конца? Мне это нужно знать, — резко спросил я, едва не добавив: «Для себя».

Стариков вздохнул и устало посмотрел мне в глаза.

— Ну да. До конца, — тихо сказал он.

И замолк. Задумался, словно, сам удивлялся своим словам. А потом сделал важное уточнение.

— Если Кремль адекватно будет себя вести...

Пауза.

— Ну, у нас есть доля надежды, что Кремль отпустит его. Одумается...

Пауза.

— Мы понимаем, что ничего не получится. Но надеемся на благоразумие Кремля.

— На что?? — я почти издевался.

— Ну, на их благоразумие...

Последнюю фразу он сказал почти шёпотом — еле расслышал.

Я опустил руку с микрофоном.

— Хотя то, что сегодня здесь (в Новопушкинском сквере) происходит заставляет нас сомневаться... Но мы продолжаем надеяться...

Хотел ему рассказать теорию про зерно, среду и уход за ним, но, думаю, он сам это знает, — Стариков же агроном по профессии. Все всё знают, все умные.

Когда мы возвращались в Останкино, я, глупый, вдруг понял, что сэкономил 40 тысяч рублей. Но это не радовало. Чувство, ну, как после розыгрыша лотереи...

На следующий день инициативная группа проводила пресс-конференцию в Центральном доме журналиста на Никитском бульваре. Теперь я на эту съёмку не напрашивался, меня туда отправили из редакции.

Почти вся эта группа товарищей была на пресс-конференции в полном составе. А как же, главное — «картинка», телевидение. Не на митинги же ходить. Эти люди уже понимали, что ничего с идей «Ходорковского — в депутаты Госдумы!» не выгорит, и всё равно собрали журналистов. Это не могло не злить.

У мероприятия было серьёзное, бодрое название — «Стратегия предвыборной борьбы». А настроение у членов было подавленное. Разве о борьбе говорят с таким унылым видом?

Иван Стариков сразу стал оправдываться:

— Это неправда, что члены инициативной группы якобы разбежались — бегут как крысы с тонущего корабля. К нам присоединились независимый депутат Госдумы Владимир Рыжков, член «Яблока» Виктор Шейнис, журналист Александр Рыклин.

А потом звучали цифры.

— Как показывают результаты социологического опроса, примерно 30 процентов избирателей Университетского округа готовы отдать свои голоса Ходорковскому. А, может, и 35 процентов, — жизнерадостно сообщил Иван Стариков. — А Михаил Задорнов победил здесь в 2003 году, набрав около 25 процентов.

Имелся в виду опрос аналитического центра Юрия Левады, проведённый по заказу пресс-центра адвокатов Ходорковского и Лебедева в Университетском округе Москвы 5-8 сентября. В нём участвовали всего 510 жителей округа. 28 процентов — а не 30 — из числа тех, кто намерен принять участие в вероятном голосовании (а не из числа всех принявших участие в опросе респондентов), заявили, что готовы проголосовать за Михаила Ходорковского. Кстати, собираются прийти на это вероятное голосование всего 24 процента из всех 510 опрошенных. То есть 28 процентов из 24 процентов, которые из всего 510. Калькулятор показал конечную цифру — 34,272, то есть 34 человека. Не густо, а грустно, — никакого оптимизма. Кстати, статистическую погрешность сентябрьского опроса сам «Левада-центр» обозначил в пределах 6-7 процентов. Кстати, «яблочника» Михаила Задорнова в 2003 году в этом округе поддержали 70232 человека, то есть не 25, а почти 27 (точнее 26,55) процентов голосов избирателей (опередил единоросса Евгения Герасимова, у которого было 25,42 процента — 67265 избирателей). Но это было уже не важно ведь, правда? Что ещё оставалось говорить этим бедным людям...

Нет, конечно, были и угрозы. Мол, если Ходорковскому откажут в регистрации, оппозиционеры проведут «народные выборы». По словам Старикова, 4 декабря на участках в Университетском округе они поставят свою, «альтернативную» урну и будут агитировать избирателей самим вписывать фамилию экс-главы ЮКОСа в избирательные бюллетени. Не думаю, чтобы им это позволили. Не думаю, что сами оппозиционеры в это верили.

— В любом случае мы не будем останавливаться, мы будем проводить кампанию независимо от решения суда, — подытожил руководитель Инициативной группы.

Коллег-телевизионщиков это не впечатлило. Некоторые из них стали бесцеремонно убирать микрофоны со стола и сворачивать оборудование, а это всегда выводит из себя ньюсмейкеров.

Сидевшие за столом забеспокоились.

— Ходорковский — политик номер два в России, — громко крикнул Сергей Доренко, напугав всех. — Номер один — это президент Путин, и то благодаря стулу, на котором он сидит.

О том, что он и сам работал на людей, которые сажали Путина на этот президентский стул, Доренко не сказал. Ну, он последние шесть лет упрямо делает вид, что этого не было. И каяться не собирается.

Однако, телевизионщики застыли в нерешительности — уходить или подождать.

— И нужно провести эти выборы вне зависимости от воли Центризбиркома, — уточнил «телекиллер», и количество уходящих журналистов стало расти.

Вперёд бросилась Ирина Хакамада, лидер партии «Наш выбор».

— Ходорковский — это тот, кто нам не хватал. Он стал консолидирующей силой для объединения оппозиционных сил самого различного спектра, — сказала она своим волнующим мужчин голосом и оглядела новых соратников, мне показалось — с удивлением.

Потом она сказала несколько фраз, объясняющих участие многих в этой истории с Ходорковским.

— Но нас напрасно обвиняют в раскачивании лодки, ведь сегодня главный вопрос на повестке дня — как не допустить стихийной революции в России. И в этом виноват сам Кремль, он сам провоцирует. А мы будем проводить цивилизованную кампанию!

Хакамада говорила о стране, о нашей жизни, но голос ее звучал равнодушно.

И тут я не выдержал и задал вопрос, который меня давно мучил — я же глупый, мне надо, чтобы мне сказали открыто.

— Телеканал НТВ, но у меня личный вопрос... Не испортите ли вы своей так называемой поддержкой репутацию Михаилу Ходорковскому? Может, вам всем эта история нужна, просто чтобы напомнить о себе?

Ньюсмейкеры ожили. Людмила Алексеева честно улыбнулась кончиками губ. Иван Стариков шумно вздохнул — на всю комнату. Глаза его сделались ещё более грустными, и он стал их прятать — с интересом разглядывать локоть Сергея Доренко, а потом и его ухо.

Я так понял, больше всех обиделся человек, которого я не хотел обидеть. Потому что она мне нравилась. Всегда нравилась. Как женщина... Как женщина-политик.

— Это провокация! — закричала звонким голосом Ирина Хакамада. — Не отвечайте ему! Это Миткова его сюда подослала с таким вопросом. Это провокация! Мы не будем ему отвечать. Молчите! Молчите!

Всё время, пока Хакамада не могла остановиться, я смотрел прямо в глаза Борису Надеждину, который смотрел прямо в глаза мне. Как всегда, по его взгляду и виду, не было понятно, что он думает. Либерал-загадка.

— Нет, я отвечу. Дайте мне ответить! Я ему отвечу! Как вас зовут?

Теперь кричал Сергей Доренко, человек с синдромом Политковской.

— Меня? — глупо спросил я, потому что Доренко смотрел куда-то вбок.

— Да, Вас. Вы не назвали своё имя. Отвечайте! Говорите!

— Меня зовут Эльхан Мирзоев. Телеканал НТВ.

— Я Вам отвечу. Отвечу! Вы задаёте нам этот вопрос, чтобы себя пропиарить перед всеми здесь. Вы задали нам вопрос, чтобы напомнить о себе!

Упс! приехали! я? о себе? кому?..

Вообще, Сергей Доренко выглядел в те дни очень напряжённым, нервным, издёрганным. В том числе и на той пресухе. Видимо, он, хотя и сидел за одним столом с Иваном Стариковым, был зол на последнего. «Ну, почему же мне не везёт?!» — отчаивался он. Ведь Сергей Леонидович тоже любит потеть на кухне в одной майке жаркими летними вечерами и ждать, пока супруга приготовит скудный ужин (обычно это чечевичный суп, гречка с картофельными котлетами и бледный компот из сухофруктов). И Сергей Леонидович тоже любит в такие моменты что-нибудь почитать. Не энциклопедии, больше из коммунистических классиков — но это ведь тоже современно и эпатажно. Особенно понравившиеся ему места он читает вслух своим красивым голосом мучающейся с не слипающимся картофельным фаршем жене. Но его такая удачная мысль, как «МБХ — в депутаты!», не посещала. Мысли его посещают всё больше какие-то прямолинейные, как римская дорога. Ну, например, написать зелёнкой слово «свинья» на двери у соседей сверху, трудовых мигрантов из Средней Азии. Или позвонить Валерии Новодворской и, изменив голос, сообщить ей, что Николай Сванидзе — агент КГБ с 72-го года. Самое гениальное, что пришло ему в голову за всё лето 2005-го — это надеть ярко-красные хлопчатобумажные носки под открытыми сандалиями и пойти в таком виде на работу в «Эхо Москвы», где он ежедневно тянул пролетарскую лямку члена КПРФ; он почти уже решился на этот поступок, но из-за идеи с Ходорковским его — поступок! — пришлось отложить...

— Не надо ему отвечать. Провокатор! — ещё раз подытожила мысль большинства Ирина Хакамада и вернула мои мысли на пресс-конференцию.

Последнее слово она протянула очень эффектно — как-то раздосадовано и... очаровательно. Ну, типа: «Противный!» От чего — прямо там же, на пресс-конференции –она ещё больше стала мне нравиться как женщина-политик.

Нет, я на неё не обиделся. Здесь что-то другое. Помните: «Я с Вами не согласен, но отдам жизнь, чтобы вы могли высказать своё мнение» — вот это утверждение Вольтера (Франсуа-Мари Аруэ) стало для меня определяющим понятие демократия и либерализм уже в период моего вступления в пубертатный возраст. Демократы и либералы без демократии и либеральности. Всё же плохой она политик...

Пресуха закончилась. Ещё когда я выезжал из Останкино, вечерний выпуск попросил меня отдельно записать короткое интервью с Ириной Хакамадой к репортажу о годовщине октябрьских событий 93-го года. Ну, вроде «Что Вы делали и где были в октябре 93-го?», «Какие итоги?» и т.д.

— Конечно, конечно, — обрадовалась широкой улыбкой моему предложению лидер партии «Наш выбор».

Упс! Не ожидал такой быстрой перемены... Я был ошеломлён... Меня же только что назвали провокатором. Нет, конечно, не надо угрожать мне принудительным хирургическим вмешательством, как сделал Путин французскому журналисту — мне это не нужно. Нет, нет! Но раз Вы, Ирина Муцуовна, меня считаете провокатором, ну расцарапайте мне лицо. Вцепитесь мне в волосы на голове. Сломайте наш микрофон. Выскажите всё на камеру — что думаете об НТВ и его сотрудниках. Или, вообще, не общайтесь. А она: «Конечно, конечно! Что Вы хотели узнать? Где я была в те замечательные дни октября 93-го, когда мы спасали демократию в России? Ну, так, слушайте...»

Расцвела. Забыла про Ходорковского. Про «провокацию». А как же! Эфир. Камера. «Картинка». Телевидение!

Происходящее на политическом поле в России — это как некий спектакль, выстроенный по простейшим драматургическим законам. В этом театре роли раздают тем, кто не собирается играть по-настоящему. И даже не способен на это. Одни играют роль оппозиции, другие играют роль недовольной ими власти. И обе стороны довольны друг другом, дополняют друг друга. Но особенно, каждая сторона довольна собой. Собаки делают вид, что лают, а караван делает вид, что идёт.

А что? Они считают себя успешными людьми. Пристроились в эту властную вертикаль «лидеры нации и оппозиции». Жить — не тужить позволяют, книги их печатают, газеты их мнения публикуют, счета никто не трогает, иногда даже по «ящику» дают выступить. Нет в их словах силы. А во взгляде — воли и решимости. Главное — в их действиях. Контролировать таких — раз плюнуть. Приняли кремлёвские правила игры — сами знают и понимают, до какой степени можно высовываться.

И Кремль в них тоже очень заинтересован. А как же! Хотите «альтернативное мнение» — получите «альтернативное мнение». Придут эти на разные ток-шоу расплодившиеся и давай болтать с раздражёнными, но довольными лицами. Модернизация, модернизация, модернизация... Мужики, все реформы, о которых сверху власть соизволяла задуматься и начинала «проводить» давали плачевный результат, в отличие от реформ, рождённых общественным давлением. Например, Столыпинские. Власть не привыкла слушать. Абсолютная власть сама себя никогда не реформирует. Кто сам себя начнёт ущемлять в правах? Вокруг одни разговоры рабов, которым хозяин слегка улучшил рацион — прибавил к перловой каше щепотку риса — дал поговорить и послушать.

Эти ток-шоу... Есть сейчас на телеке новый тренд — «управляемая свобода слова»: решено, что проблемы не надо замалчивать. Но создать такое ощущение, что они решаются, что если не у тебя, конкретного зрителя, то у кого-то всё получается. Кто-то думает о происходящем, волнуется — вот же, пришли обсудить, говорят красиво, учёно. Главное — заболтать проблемы, распылить эмоции. Разговоры вместо действий. У кого право голоса? Кто в студии сидит? Кому микрофон дали? Протест против Кремля, срежиссированный из Кремля. Пустые обсуждения, пустые слова, показные чувства.

Ток-шоу... Приходят политики и орут. Орут, спорят, орут. Особенно депутаты Госдумы. Народные избранники. Почему в Думе они молчат?! Что ж они там так не спорят?! Принимая законы. Там в Думе не могут выговориться и бегут кричать на «ящик». Как будто ток-шоу — это парламент. Там кнопки нажимают — тут кричат. С головы на ноги...

Когда нет реальных дел, реального мира — жизни, приходится кричать. Не там, где нужно, а там, где указали. Иногда от отчаяния, иногда по сценарию — с позволения.

Или ещё одно бесстыдство. Депутат Госдумы от «Единой России», виртуоз и шахматист Андрей Макаров, устав от того, что пародия на законотворчество на основном рабочем месте не приносит пиара, взялся за пародию на «Справедливость» (кавычки очень к месту) на канале Рен-ТВ. А что? Работодатели-то его — избиратели, налогоплательщики, — молчат. У Вас совесть есть, Андрей Михайлович? Сдайте свой депутатский мандат, и идите хоть на телевидение подставными ток-шоу заниматься, хоть сразу в цирке выступать с любимыми позами.

Пусть в Думе устраивают ток-шоу — как в нормальной стране. Самые высокие рейтинги будут. Люди увидят, как их избранники работают, как голосуют, какие они вообще эти забавные зверушки-депутаты в своей естественной среде. Особенно, из «Единой России». Избранники, которые попадают в Думу дружным скопом — по спискам. Слабо? Я даже согласен, чтобы Андрей Малахов стал председателем ГД. Если даже ничего не получится — так будет честнее... <...>

Собаки делают вид, что лают. А люди верят... А как же. Дискуссия. Оппозиция участвует. Услышал разговор в трамвае двух мужчин лет 40-45: «Зюганов готов поддержать эту модернизацию. Говорит, президенту надо верить», а другой ему: «А я вот слушал вчера Хакамаду на радио, она предлагает...» — не стал слушать что там она предлагает, пересел подальше. Цирк. Кстати, в трамвай я сел у станции «Университет». 201-ый округ. Апрель 2009 года. Каков электорат, а?

Хочу позвонить на мобильный Жириновскому и сказать «cпасибо». Человек хотя бы не скрывает, что он шут, что он играет. И делает на этом деньги. В отличие от Каспарова и Касьянова, играющих роль радикальной оппозиции с важным видом. А обожаемая Валерия Новодворская? Которая вдохновила народное творчество на создание понятия «демшиза»?.. <...>

Всех дезориентировали эти лидеры. Самозванцы.

Страшно быть Ходорковским. Страшно. Но всех же не посадят. Всю эту тусовку не пересадить... Да и десять миллионов не убьют. Откуда это равнодушие? Это не ваша страна? Не ваших детей? Не понимаю.

Да, севрюжина с хреном вкуснее Конституции. Всё дело в этой севрюжине с хреном. Здесь и сейчас. Для них это важнее. В сытном, избыточно сытном насыщении. В дорогой жизни. В шике. В пресыщенности! Мечта о неконтролируемых покупках, абсолюте потребления, настоящем празднике — вот тюрьма для человека похуже любой ИТК, любого государства. Тюрьма, выдающая себя за свободу. Чем больше материи, тем слабее разум.

Они, видите ли, недовольны. Всё это их недовольство системой улетучивается, как только их приглашают в Систему. Ну, вообще, человек начинает верить в божественную справедливость, как только ему улыбается удача. Вот тут критика, в лучшем случае, уходит на кухню. И даже тут они принимаются Систему оправдывать. «Мы вынуждены. До развала Системы. Когда она сама рухнет». Помимо всего, эта особая категория людей, которые считают себя настолько талантливыми и великими, что готовы вернуться в Систему только при условии красной дорожки.

Почему наши либералы так ненавидят Сталина? Ну, кроме того, что это так принято. Почему? Не за его личную мотивацию. Нет, за это ненавидят по-другому. Они так ненавидят Сталина из-за себя. Из-за своей трусости. Живи они тогда, они стали бы винтиками Системы. Послушными исполнителями. Что Сталин? Сталин... Он один делал? Неужели?! Делал то, что ему позволило большинство. Как и сейчас это позволяет большинство отдельным личностям. Они боятся за себя. Если сейчас они стали винтиками, то и тогда — бросились бы в Систему, на коленях приползли бы. Что может ждать сегодня? Отлучение от эфира, статус маргиналов. Место вне тусовки. Не так страшно. А тогда — отнимали жизнь. В лучшем случаем — отнимали свободу настоящую.

При всей личной ответственности Сталина за его преступления, человек не выходил за рамки своего стиля, формата — не в интерпретации Системы, не в описании Алексея Толстого, а в реальности. Не стал же он менять своего сына, свою кровь, на немецкого фельдмаршала. Эти так поступили бы, а? <...>

Да, я болен, но по мне — лучше общество убийц и фанатиков, общество сильных мужчин, чем общество торгашей и потребителей.

Иллюзии? Но это же было! Нет, вы забыли. Это было! <...>

22 сентября коллегия Московского городского суда отклонила жалобу адвокатов Михаила Ходорковского. Кассационным определением 9-летний срок экс-главе ЮКОСа был снижен до 8 лет. Приговор Мещанского суда вступил в силу, и Ходорковский потерял право избираться в органы госвласти.

Альтернативных «народных выборов» тоже не было — Иван Стариков на очередной пресс-конференции Инициативной группы сообщил, что отказаться от этой идеи их попросил сам осуждённый олигарх: мол, опасается, что «участники акции попадут под репрессии». Может, Ходорковскому стало жалко этих людей.

А 4 декабря от Университетского округа № 201 выбрали режиссёра Станислава Говорухина, выдвинутого «Единой Россией». С результатом 38,17 процентов он победил Виктора Шендеровича, который набрал 16,84 процента голосов. Всё! Свистим дальше. Продолжаем выкрикивать лозунги и оставаться в процессе ожидания развала Системы.

Следующая глава: Глава XXI. «Любимый руководитель», продюсер Владимир Долин и попугай Филя

Перейти к оглавлению