Игорь Малашенко ушел из телевизионного бизнеса и стал первым замом председателя совета директоров холдинга «Медиа-Мост» Владимира Гусинского. Задача, которую он перед собой ставит, в условиях кризиса и резкого сокращения рекламного рынка более чем актуальна для всех СМИ — «защита от неблагоприятной внешней среды». О том, как он будет ее решать, Игорь Малашенко рассказал специальному корреспонденту «Коммерсанта» Наталье Геворкян.

— Раньше вы занимались телевидением, а теперь?

— А теперь я буду заниматься обеспечением благоприятных условий, чтобы это самое телевидение, в том числе, не загнулось в агрессивной среде.

— То есть новое назначение — следствие нынешней сложной ситуации? Или оно задумывалось давно?

— Давно. Люди занимаются не тем, что написано на их визитках, а тем, чем они могут и чем им полезно заниматься. Знаете, что про меня написали западные специалисты, которые изучали работу нашей телекомпании? Я с интересом прочел: «Заместитель председателя совета директоров НТВ по вопросам стратегии». Так они решили, и у меня это не вызвало возражений. Так есть и будет, поскольку я никуда не исчезаю из совета директоров НТВ.

— У нас есть информация о продаже акций НТВ. Это как-то связано с кризисом?

— Ситуация следующая. Наш аналитик Крис Рено, выступая на конференции инвесторов, подтвердил, что возможна продажа части акций. Мы об этом начали говорить не сегодня. Эти разговоры были и год назад, будут и в дальнейшем. Речи нет о том, что это делается под давлением кризиса и что мы готовы продавать акции по демпинговым ценам. Тот же Крис Рено подтвердил инвесторам устойчивое финансовое положение НТВ. На сегодняшний день нет покупателей. Это заявление носит чисто аналитический характер.

— Что вы вкладываете в понятие «заниматься средой«, и какой именно?

— Прежде всего политической и экономической. Не мне вам объяснять, что значит падение рекламного рынка. А оно существенное. На сентябрь от него осталась одна треть в сравнении с тем, что планировалось. Причем планировалось не по-советски, не от фонаря. Были серьезные расчеты, которые указывали на конкретные суммы, которые будут истрачены основными рекламодателями. Они сократились на две трети. Понятно, что на одну треть средств существовать нельзя. Или это уже будет совсем другое телевидение. Или не телевидение вовсе. Ситуация очень тяжелая. В этой ситуации правительство может занять одну из трех позиций: ничего не делать — ваши проблемы вам и решать, воспользоваться ситуацией и начать давить СМИ костлявой рукой голода, поддержать СМИ.

— Морально или материально?

— Вот морально мне не надо. Для меня важен вопрос «что почем?».

— Чего конкретно вы опасаетесь со стороны правительства — что оно может перекрыть клапаны?

— Никаких клапанов перекрывать не надо. Они уже перекрыты. И сделало это именно правительство. 17 августа оно дернуло стоп-кран. Сегодня ни один человек, находясь в здравом уме, не может сказать: вы плохо вели свой бизнес, вы в этом ничего не понимаете, поэтому у вас произошло падение рынка рекламы. Этим падением мы обязаны исключительно любимому правительству. Не правительству Кириенко, или Черномырдина, или Примакова — в целом правительству страны. В такой ситуации сохранить прежнее телевидение невозможно. Уже появляются разные идеи. Например, чтобы не выключать днем каналы, давайте сделаем один общий эфир на всех, скинемся. Не буду комментировать эту идею. Я еще не советовался с коллегами. Как сказал бы Примаков, «серьезные люди меня не поймут». Через некоторое время появятся еще более простые идеи: давайте на несколько часов просто оставим дырку в эфире. А потом начнут исчезать дорогие программы, фильмы и целые телекомпании. Или у больших телекомпаний начнет быстро сжиматься сеть — мы же платим за передатчики, за доставку на них сигнала. НТВ, как и ОРТ, и ВГТРК, останется только в Москве. Процесс запущен автоматически. Прелесть ситуации в том и состоит, что клапан-то перекрывать не надо. Он уже перекрыт. Но правительство должно признать свою ответственность за происшедшее. Если оно этого не сделает, то мы ему об этом обязательно напомним.

— Пугаете?

— Давайте называть вещи своими именами. Серьезные люди в мире сейчас сидят и смотрят, что будет в России. Они пока не понимают. Да, есть Примаков, которого уважают. Это сильная фигура. Правда, за ним шлейфом тянется репутация человека, который дружит не с теми людьми, например, на Среднем Востоке. Но уже в роли министра он установил прекрасные рабочие отношения с Мадлен Олбрайт и другими коллегами. С другой стороны, людей в правительстве зовут Маслюков и Геращенко. У Маслюкова ярлык коммуниста. Геращенко пошутил насчет «Вперед, к коммунизму». Шутка, но не смешная. С учетом нашего прошлого она воспринимается всерьез.

— Вы считаете, что ситуация со СМИ станет показателем для Запада?

— Да, это будет лакмусовой бумажкой. Для всех. Тот факт, что во время чеченской войны НТВ из эфира все-таки не выкинули, был для Запада показателем того, что не все потеряно. Там ведь очень тяжело воспринимали войну. Вот если сейчас окажется, что при правительстве Примакова—Маслюкова начинают умирать СМИ, то это будет весьма негативным сигналом и повлияет на выстраивание отношений с Россией.

— Я как-то скептически отношусь к тезису «заграница нам поможет».

— Это ведь не я создал эту невероятную зависимость России от Запада. Она есть. Можно произносить патриотические речи о том, как богата Россия природными ресурсами. Это правда. Только при таком уровне задолженности перед Западом, при таком уровне зависимости от продовольственного импорта, импорта лекарств и прочего — это существенный вопрос, как к нам будет относиться Запад. И Примакову, и другим членам кабинета это надо отчетливо понимать. Что они, думаю, и делают. Евгений Максимович, во всяком случае, точно.

— Давайте конкретно: что худшее и что лучшее может сделать правительство в отношении СМИ?

— Худшее. Правительство может поднять тарифы на доставку телевизионного сигнала или выжидать, пока мы не почувствуем в полной мере ударную волну от кризиса: когда мы не сможем оплачивать все передатчики по стране, поставлять туда сигнал. Многое не сможем. И когда это начнет вызывать все большее раздражение зрителей, сказать: ну ладно, они не умеют хозяйствовать, будем банкротить, они несостоятельные должники, будем продавать компании за долги. Набор широкий. Или правительство может сказать: мы готовы помочь, но за это над вами будут наблюдательные советы, а главных редакторов мы будем вызывать каждый понедельник в такой-то кабинет в Белом доме... В общем, многие еще помнят, как это делается. Возможно чисто политическое давление, если коммунисты в Думе почувствуют еще большую силу. Возможно сочетание того и другого: экономическое давление плюс политическая цензура. Это худшее, что может сделать правительство. И для нас, и для себя.

— А лучшее?

— СМИ сегодня пользуются некоторыми льготами, которые истекают, кстати, 31 декабря 1998 года. СМИ решением правительства должны пользоваться ими и дальше. Я имею в виду такие вещи, как налог на прибыль, НДС. Я думаю, что правительство сделало бы правильно, предоставив нам отсрочку по уплате НДС. Длительную, потому что рынок скоро не поднимется. Правительство, мне кажется, должно пойти на то, чтобы на какое-то время освободить от таможенных пошлин СМИ. Речь идет, например, о ввозе технологического оборудования. Защитникам национальных производителей напоминаю, что телевидение работает на оборудовании, которое в России не выпускается. Теперь о тарифах в области связи. Они должны быть равными для всех каналов, вне зависимости от формы собственности. Сегодня на неофициальном уровне я слышу, что тарифы задушили отечественную промышленность, что надо снижать тарифы на электроэнергию, железнодорожные перевозки. СМИ — это не просто информация, развлечение, но тоже отрасль национальной экономики с огромным оборотом. И это хорошо бы понять новому правительству.

— Вы бы взяли деньги у правительства, если бы оно предложило?

— Смотря как предлагать. Если в обмен на послушание — нет. Но если на честных условиях под минимальный процент, чтобы компенсировать те гигантские потери, которые понесли все СМИ из-за сокращения рекламного рынка, то безусловно взял бы. И думаю, что обязанность правительства нам это предложить. Мы, извините, расплачиваемся за их глупость.

— Вы почему-то все время говорите о правительстве. Президента вообще не принимаете во внимание?

— Это важный вопрос. В последние годы, как вы помните, Ельцин не поддержал тех людей, которые требовали крепко ударить по СМИ. Группу Коржакова—Сосковца, например, в период чеченской войны. Ельцин понимает, что СМИ — его стратегический союзник, благодаря которому он получил и удерживает власть. Есть общие интересы. СМИ заинтересованы в нем, поскольку при нем не будет проводиться политика по их удушению. Он заинтересован в СМИ, поскольку в большинстве случаев они автоматически становились на его сторону. И Ельцин это четко понимает. При всем при этом он — реальный политик. Его тоже занимает вопрос «что почем?«, но в политике. Во главу угла он ставит власть. Иначе ничего не добьется. Вот это придает ему одержимость, с которой человек способен пройти сквозь стену ровно в том направлении, в котором решил идти. Он идет за властью. Не надо иллюзий. Лужков и Лебедь идут ровно в том же направлении. Поэтому Ельцин прекрасно понимает, что время от времени он должен заключать компромиссы.

— И он пошел на компромисс по правительству. А что мешает ему пойти на компромисс и по СМИ?

— Представим ситуацию, в которой Ельцин может пойти на другой компромисс, цена которому — СМИ. Огрубленно дилемма может звучать так: или импичмент, или во всех компаниях наблюдательные советы, а где не советы, там разберемся другими способами. Но ты отойди в сторону и не мешай, тогда еще сколько-то продержишься. Мой ответ в случае такой гипотетической ситуации: Ельцин на такой компромисс не пойдет. Потому что дальше можно не отходя от стола написать заявление о добровольной отставке. Оно будет пущено в ход позже, но писать можно сразу. Думаю, что не пойдет. Могу ошибаться. Президент страны ведь он, а он считает по-своему.

— А он считает?

— Не как математик. Он оценивает ситуацию в целом и делает на основании этого свои выводы. Вранье, что можно просчитать ситуацию. Мелкую можно, но в политике нельзя. Там люди очень часто совершают нерациональные поступки.

— Вы не светитесь как политик, но знаю, что активно ею занимаетесь. Вы вхожи в Кремль. Скажите, президент понимает что делает?

— Думаю, что да. Вот все говорят: зачем было назначать «непроходного» Черномырдина? Полная ерунда. Черномырдин имел все возможности получить поддержку компартии и был близок к этому. В чем парадокс огромной и самой сильной в стране партии? Лидер коммунистов не может быть избран президентом. Это показывают все возможные социологические опросы. Ну не выбирается он. Обидно? Обидно. Что надо по-хорошему делать коммунистам? Заключить союз с политиком, который может быть избран президентом. Черномырдин в союзе с коммунистами, если провести большую работу, мог бы стать следующим президентом. И все шло гладко. Коммунисты доработали соглашение. Зоркальцев, не последний человек в партии, поставил подпись. Зюганов был настроен очень позитивно. И вдруг 30 августа он сообщает в прямом эфире «Итогов», что нет заявления, нет поддержки. Что случилось? Расхожее мнение: на президиуме люди с мест накатили на руководство КПРФ, Зюганов испугался и решил занять жесткую позицию. Для меня это звучит смешно. Что-что, а развести, говоря на современном жаргоне, участников пленума, чтобы не было наката на руководство, коммунисты точно не разучились.

— Тогда что же?

— У меня есть очень простое объяснение. Этот нарождающийся союз коммунистов с Черномырдиным был перехвачен Лужковым.

— Каким образом?

— Думаю, в результате встреч. Для меня это было теоретической концепцией, пока на днях ко мне не пришел человек, который утверждает, что 30 августа состоялась встреча Зюганова и Лужкова.

— Мне не вполне понятен круг ваших будущих обязанностей, но похоже, что вы будете заниматься главным образом политикой в широком понимании этого слова. Это привычное для вас занятие станет теперь просто основным.

— Можно, конечно, ответить, что я буду заниматься политикой, но это звучит как-то вычурно. Но давайте все-таки введем ограничения. Меня не будет на экране, я не собираюсь все время рассказывать, кто будет следующим президентом, кому надо уйти в отставку и т. д. Мне не надо паблисити. Я не буду публичным политиком. Только если потребуют интересы дела. Моя задача — прикладная политика.

— Как раз вовремя с учетом предстоящих выборов. Делаете ли вы ставку на каких-то определенных политиков?

— Знаете, я как-то спросил Шеварднадзе: «Какое у вас мнение о крупных российских политиках (речь не шла о Ельцине и Черномырдине) как о возможных претендентах на пост президента?» Он на меня посмотрел и с безумно ласковой улыбкой сказал: «Все политики хорошие». Для меня, поскольку я занимаюсь не политической борьбой, а прикладной политикой, все политики хорошие. За одним исключением — тех, кто прямо или косвенно пытается сдерживать развитие СМИ, пытается поставить их под политической контроль, ввести цензуру. Подобные попытки встретят с нашей стороны контрмеры. Любые, позволенные законом. Если же политики не угрожают СМИ, то и ладно, у нас с ними нет противоречий. Если таких политиков трое — замечательно, скажем мы, нас все трое устраивают. К сожалению, реальность не такова.

— Вот у вас на столике в кабинете фотография: вы обнимаете одной рукой Гусинского, другой Березовского. Этот союз сохраняется?

— Никакого союза нет. Его и не было. Период вражды закончился давно. С тех пор у нас совершенно нормальные отношения, которые я не назову союзом хотя бы потому, что мы конкуренты. В остальном же... Время от времени я встречаюсь с Березовским. Он очень талантливый и интересный человек.

— Вы упрекаете во всех наших бедах правительство. А многие усматривают причины бед в тайных происках Березовского.

— Пресса попалась на крючок Бориса Абрамовича. Он в какой-то момент решил создать себе такой образ — яркий, демонический, этакого распорядителя на всех свадьбах и похоронах одновременно. В результате оказалось, что проще всего объяснить любое событие зловещей ролью Березовского. Проверить невозможно и опровергнуть невозможно. А иначе придется копать, звонить, доставать информацию, сопоставлять. Я считаю, что место Бориса Абрамовича в российской политике преувеличено.

— Березовский играл роль в событиях последних двух месяцев?

— Какую-то играл. Но видеть во всем руку Березовского — преувеличение.

— Он приложил руку к возвращению Черномырдина?

— Я думаю, что он, как и ряд других людей, разделял эту идею. Удельный вес оценить не берусь. Но называть Черномырдина премьером Березовского я бы не стал. Уверен, это не так. Я думаю, что Березовский оказал Черномырдину не лучшую услугу. Знаете, я где-то видел фотографию: на Красной площади стоит «Мерседес«, Березовский оттягивает шторку и выглядывает в окно. Такую фотографию ведь просто так сделать нельзя. Надо же специально загнать «Мерседес»на Красную площадь, с наслаждением оттянуть шторку и попозировать фотографу. Но если ты такой демонический и при этом все время демонстрируешь, что ЧВС твой кандидат, то у последнего возникают проблемы по жизни. И все же не преувеличивайте роль Бориса Абрамовича. Он сделал ошибку. Нельзя быть серым кардиналом и одновременно публичным политиком. Или одно, или другое. Это не моя шутка, но табакерка не имеет права чихать.

— Ваша первая задача на новом месте?

— Одна из первых задач — установить взаимоотношения с правительством и понять, на каком мы свете живем.

— Это хорошо бы понять нам всем.

— То, что я говорил по поводу взаимоотношений с правительством, отвечает интересам всей российской прессы. В этом нет корпоративных интересов «Медиа-Моста». Нет, мы не альтруисты. Просто сейчас такое время, что все наши интересы совпали. Потом, в другие времена и при других обстоятельствах, появятся сепаратные дела и корпоративные интересы.

— Но если сегодня интересы СМИ совпадают, как вы говорите, то, может быть, стоит создать некий корпоративный орган, защищающий эти интересы?

— Такой идеи нет. Мы все достаточно хорошо знаем друг друга. Если возникает конкретный повод, требующий совместных действий, то да, надо объединять усилия. Но создавать некий формализованный суперорган... Я к такой идее отношусь негативно и уж тем более не собираюсь его возглавлять. Мое дело — политическое прикрытие компании «Медиа-Мост«, и я ничего организовывать не собираюсь.